Антон молчал уже третий день. Причины этого Даша не понимала. Нет, она знала, что своим молчанием он наказывает ее за что-то. Только за что в этот раз?

У ее мужа была ужасная привычка: если Антон чем-то недоволен, он не сообщает об этом, а просто перестает с ней разговаривать. И молчать может сутками.

Даша как-то попросила его не делать так:

– Антоша, ты просто скажи, что тебе не нравится, ведь все можно обсудить и исправить.

– А разве лучше спорить или скандалить? – спросил он. – Мне не понравилось – я замолчал. А ты должна понять, что сделала не так.

– Мне очень плохо, когда ты молчишь, – пожаловалась Даша.

– Все правильно, так и должно быть. Ты страдаешь, значит, в следующий раз уже ничего подобного не сделаешь, – объяснил ей Антон. – Меня мама так в детстве наказывала. Я сначала плакал, обижался, прямо как ты сейчас. А потом понял, что надо делать. Я брал лист бумаги и записывал на нем все плохие поступки, которые совершил накануне того дня, в который мама перестала со мной разговаривать. И ты знаешь, мне это помогло. Я иногда перечитывал эти листки и запоминал, чего мне делать категорически нельзя. И этот метод воспитания был гораздо более действенным, чем те, которые применяли родители моих одноклассников.

– Но это моральный теp\pор! Унижение и обесценивание! – воскликнула Даша.

– А орать на ребенка, используя непечатную лексику, и лупцевать его ремнем, как это делал наш сосед – дядя Юра, – это не унижение? – возразил жене Антон.

Впервые муж «наказал» Дашу молчанием через десять дней после свадьбы.

Они только что вернулись из свадебного путешествия – веселые, загорелые, счастливые. Когда супруги добрались до своей квартиры, было уже почти девять вечера.

Антон первым пошел в душ и сразу после этого лег спать. Даша присоединилась к нему минут через двадцать.

Утром муж перестал с ней разговаривать. Он молча съел завтрак, приготовленный Дашей и, не глядя на нее, уехал на работу. А она осталась дома, ничего не понимая.

Даше надо было выходить на работу через два дня, и она занялась тем, что разобрала их чемоданы, за день перестирала все вещи, которые они брали с собой, сходила в магазин, приготовила ужин и стала ждать Антона, чтобы выяснить у него, что произошло.

Но муж, вернувшись с работы, продолжил «терапию» молчанием. Как ни пыталась Даша выведать у него, в чем дело, Антон с ней не разговаривал и даже смотрел как-то странно – будто бы сквозь нее. Однако это не помешало ему с аппетитом поужинать.

И только поздно вечером, когда у Даши началась истерика от пролитых за день слез, Антон «смиловался»:

– Ты вчера провинилась дважды, – сообщил он, – во-первых, ты не разобрала чемоданы – а это надо было сделать сразу по приезде. И во-вторых, в спальне ты не пожелала мне доброй ночи. А мы ведь договорились с тобой, что будем делать это каждый вечер.

– Антон, чемоданы я разобрала сегодня с утра, вчера я хотела спать, так же, как и ты. А когда я пришла в спальню, я подумала, что ты уже спишь, поэтому легла молча, чтобы не разбудить тебя, – объяснила Даша. – И потом, то, что ты перечислил, – это же такая мелочь, а я сегодня весь день не находила себе места!

– Из этих мелочей складывается наша жизнь, – сказал Антон.

Причина второй ссоры была еще более нелепой.

Даша жарила пирожки: половина была с мясом, остальные – с яблоками. Начинка у нее закончилась, а тесто еще осталось. Тогда она взяла вчерашнее картофельное пюре, добавила в него немного жареного лука и чеснока, и завернула последние три пирожка.

Когда после ужина она подала к чаю пирожки, Антон взял один, надкусил и бросил. После этого вышел из кухни и снова замолчал.

Через два дня Даше позвонила свекровь:

– Когда ты собираешься извиняться перед мужем? – спросила она.

– За что?

– За пироги! Антон ведь предупреждал тебя, что он не любит ни пироги с картошкой, ни вареники, а ты не удосужилась это запомнить! – сказала свекровь.

– Там было всего три таких пирога, я их для себя сделала. Остальные были с мясом или сладкие. Но я даже сказать об этом не успела.

И вот снова. Правда, после того как сегодня утром ей удалось услышать часть разговора Антона с матерью, она догадалась, в чем дело.

– Да, третий день. Нет, уже не плачет, вчера и позавчера плакала. Хорошо. Я тоже думаю, что в этот раз надо продержаться неделю. Нет, в субботу к тебе на день рождения я приду один. Да, пусть посидит, подумает.

Что говорила свекровь, Даша не слышала, но могла легко догадаться. Потому что все началось с того, что свекровь позвонила ей и велела приготовить к субботе для праздничного стола два салата и торт:

– Салаты сделай те, что мне тогда у тебя понравились, и торт не покупай, а испеки сама. И еще: в пятницу возьми на работе отгул и с утра приходи ко мне – надо будет сделать уборку. Часа за четыре ты управишься, а потом пойдешь домой готовить.

– Салаты и торт я приготовлю, но уборку делайте сами. Во-первых, меня с работы никто не отпустит, а во-вторых, уборку может сделать Карина, – ответила Даша.

Карина – это двадцатилетняя младшая сестра Антона, которая училась на втором курсе университета и жила с матерью.

Через час свекровь снова позвонила:

– Салаты не делай, а торт я уже у кондитера заказала. Но, сама понимаешь, я не очень хочу тебя видеть у себя в субботу.

Так что причина молчания Антона на этот раз стала понятна. Но все равно Даша чувствовала себя отвратительно.

Ее состояние не укрылось от подруги и коллеги Регины:

– Даша, на тебе лица нет. Что случилось?

– Ничего себе! – возмутилась Регина, услышав рассказ Даши. – Какое-то моральное гестапо! А почему ты все это терпишь? Антон смотрит сквозь тебя, обходит тебя, словно неодушевленный предмет – как тумбочку или стул, а ты ему еще ужины разготавливаешь? Тумбочки ужин не готовят, а стулья пирогов не пекут! И рубашек не стирают! И чистые носки по утрам не подают! Заканчивай этот олл инклюзив!

– А как?

– Очень просто! Он не разговаривает – ты не готовишь. Даша, ты понимаешь, что Антон с его мамочкой тебя просто обесценивают. Что это за команда – «Приходи делать уборку!» В чужой квартире? Твоей свекрови сколько лет? – спросила Регина.

– Сорок семь в субботу исполнится, – ответила Даша.

– Да на ней еще лет десять пахать можно! Плюс там еще Карина – кобылка двадцатилетняя живет. А ты пойдешь к ним убираться? Не смеши!

– Да я сразу отказалась. А она, наверное, Антону позвонила.

–Даша, а до свадьбы такого не было? – поинтересовалась подруга.

– Не было. Даже намека никакого не было. И мать его была такой предупредительной, – ответила Даша.

– Скажи, – спросила Регина, – а чего бы ты сейчас больше всего хотела?

– Больше всего я бы сейчас хотела оказаться в своей квартире и никогда не видеть ни Антона, ни его мать.

– Так в чем проблема? Собрала вещи, вызвала такси.

– Не могу, там сейчас Вера живет – моя младшая сестра. Они с Игорем у себя ремонт делают – попросились пожить. Так что мне еще неделю надо продержаться. И я даже знаю, как, – сказала Даша.

– А может, еще подумаешь? Вы прожили всего восемь месяцев. Поговори с Антоном. Объясни, что ты предпочитаешь все проблемы обговаривать, а не дуться как мышь на крупу. Вы ведь не просто так поженились, были же какие-то чувства!

– Были! Но куда-то делись. Я как вспомню, что он меня через десять дней после свадьбы начал дрессировать, как болонку, у меня внутри не любовь поднимается, а большое желание взять в руки что-нибудь тяжелое.

После того, как Даша приняла решение, она перестала плакать. И разговаривать с Антоном тоже перестала.

Муж вечером пришел с работы – Даша в спальне за компьютером работает. Он вымыл руки, прошел на кухню – на плите и в холодильнике пусто. Жена молчит, зато на диване в другой комнате лежит комплект постельного белья и одеяло с подушкой.

Так и жили всю неделю: Антон молчит, и Даша молчит. И больше мужа не обслуживает.

А в четверг ей позвонила сестра и сообщила, что они квартиру освободили. В пятницу Даша взяла отгул, уложила в два больших чемодана все свои вещи и уехала из квартиры Антона.

На столе в комнате она оставила записку: «На развод подам сама. А это тебе от меня подарок – говорят, что они отлично поддаются дрессировке». Здесь же на столе стояла клетка, в которой сидела симпатичная белая крыска.