— Ты представляешь, он всерьёз это сказал! — Виктория хлопнула дверцей машины, чуть не вывернув её с мясом. — «Может, Антона поставим на зама?» Антона! Человека, который даже масло с тосолом путает!

Она стояла посреди парковки, в фирменном костюме с логотипом автосалона на груди, и дрожала — не от холода. Солнце припекало июльское стекло, но внутри всё било мелкой дрожью. От злости. От унижения. От шока.

— Тебе кофе? — спросила Лидка, её помощница, мелькая термосом с надписью «#БабаРулит».

— Кофе мне? Да мне валерьянки, литр и без газа!

Они стояли за автосалоном, у служебного выхода, куда Виктория выбежала, чтоб не дать в морду родному мужу. При свидетелях, во всяком случае.

А начиналось всё как в глянцевом журнале.

Три года назад она приняла салон от отца. Батя, царствие ему, был мужиком жёстким, принципиальным. Торговал не просто машинами — стилем жизни. Виктория пошла по его стопам. Ни юбок выше колена, ни «кис-кис» на клиентскую камеру. Всё строго, с талончиком, с CRM, с нормальной маржей. За два года вывела салон в плюс и даже начала строить второй в Подольске.

А потом появился Дмитрий. Красивый, внимательный, «я так горжусь тобой», «ты невероятная»… Три месяца встреч, кольцо, регистрация, его вещи в её квартире, его чашка на её полке. Любовь, говорили они.

Ну-ну.

— Он пришёл ко мне в кабинет, — продолжала Виктория, глядя в никуда. — С этим своим выражением «я сейчас скажу умную вещь, держись за стул». Говорит: «Вик, мама волнуется, что ты слишком много на себя брёшь. Мы с ней подумали…»

— Стоп! — вскинулась Лидка. — Мы с ней?! Он это прямо так и сказал?

— Мы с ней. Как будто они теперь акционеры мои. И думают, кому доверить фирму.

Лидка присвистнула.

— Подожди, а этот их Антон? Он же вон, где-то на Красногорске сидит, у себя в «Стройматах», бумажки перекладывает. Он вообще знает, где у машины капот открывается?

— Ему не надо. Ему нужен кабинет. Кресло. Водитель. И чтоб всё по наследству. Салон — это же «семейный актив», как мама его выражается.

Ах, да. Елена Павловна. Свекровь. Женщина-бронетранспортёр. С первого взгляда — интеллигентная, в очках, с гладкой укладкой и запахом розового мыла. Но стоит ей открыть рот — и ты уже невестка, ничтожество и «взяла мальчика под каблук».

С самого начала она не любила Викторию. Слишком самостоятельная, слишком уверенная, слишком без их участия всё построила.

— А теперь смотри. — Виктория достала телефон и ткнула Лидке под нос. — Письмо. По электронной почте. «В связи с перегрузкой и частыми переговорами предлагаю рассмотреть кандидатуру Антона в качестве заместителя по административным вопросам».

— От кого?

— От Дмитрия. Официально. На мой корпоративный ящик.

— Урод, — выдохнула Лидка.

— Ты не поняла. Я спросила его вечером дома, что это за бред. А он такой: «Вик, ну ты же сама говорила, что устаёшь. И потом, Антон — это семья».

— А ты ему?

— А я ему… — она замолчала, прикусила губу. — Я сказала, что если Антон сунется, я лично его сканером по голове ударю.

За ужином была тишина. Дмитрий жевал котлету, будто в ней была микросхема. Смотрел в телефон, хмыкал. Виктория ела салат — точнее, гоняла листья по тарелке. Котлеты делала она, между прочим.

— Ты так и не извинилась, — сказал он внезапно.

— За что? За то, что в этом доме ещё нет золотого трона для твоей мамы?

— Не начинай, — вздохнул Дмитрий. — Я же нормально предлагал. Просто помощь. Просто вариант. Антон мог бы взять на себя часть дел.

— Ты хочешь, чтобы я пустила в дело человека, который не отличает Тойоту от Ниссана?

— Ты драматизируешь. Он взрослый человек. Да и вообще, мама считает…

— Опять мама. Мама, мама! Пусть мама тебе и бизнес строит, раз такая умная.

Он встал, не дожевал, отнёс тарелку в раковину с грохотом.

— Я просто пытаюсь навести порядок! А у тебя на всё реакция, как у подорванной.

— Потому что вы хотите отжать у меня дело! — вскочила Виктория. — Я тебя впустила в свою жизнь, в свой бизнес, а вы с мамочкой теперь мне указываете, как жить?!

— Это ты всегда всё сама! Только твои решения, только твои правила! А мы с мамой — никто, да?

— С мамой! — закричала она. — Слушай, ты хоть слышишь, что ты говоришь?! Ты женат на мне или на ней?!

Он ничего не сказал. Просто вышел из кухни и хлопнул дверью спальни.

А Виктория осталась наедине с пустой сковородкой и гулом в голове.

Через два дня Елена Павловна пришла без предупреждения. Как к себе домой.

— Здравствуй, Викуля, — сказала она, снимая перчатки у входа. — Надо поговорить.

Виктория была в спортивных штанах и с хвостом на голове. Никакой боевой готовности. Но быстро собралась.

— Вы к Дмитрию?

— Я к тебе. Нам надо обсудить Антона.

— С ним всё в порядке?

— Да, но ты ведёшь себя как обиженный ребёнок. Дима волновался, что ты на взводе. Ты пойми, ты женщина. Ты не можешь тянуть такой бизнес одна. Мы с отцом Димы… царствие ему… всегда хотели, чтобы Антон занял место в структуре. Это нормально — когда семья в деле.

— Это мой бизнес. Мой отец его создавал. Где вы были, когда я ночами договора писала и на авторынке замерзала?

Елена Павловна присела на край кресла, сложила руки на коленях.

— Виктория, в жизни главное — это поддержка семьи. А не гордость. Не упрямство. Ты молода, но ты не всесильна. Подумай о будущем.

— Я думаю. Именно поэтому Антон — мимо.

— Ты совершаешь ошибку, — сказала свекровь спокойно, но в глазах мелькнула сталь. — Ты потеряешь всё.

— Уходите, — ответила Виктория, вставая. — Я не приглашала вас.

— Я вернусь, когда ты остынешь, — сказала Елена Павловна, поднимаясь. — И ты ещё будешь благодарить меня.

Вечером Дмитрий не вернулся. Ни звонка, ни смс. На утро Виктория узнала, что он ночевал у матери. И что в салоне Антон появился «по её распоряжению» — «ознакомиться с процессами».

— Вика, — сказал Лидка по телефону. — Он реально ходит тут, в костюме, с планшетом. Пытался задать вопросы клиенту. Наш Стас его чуть не выгнал. Что делать?

— Не трогайте его, — сказала Виктория. — Я еду.

Она приехала на работу сжимая зубы. Подошла к ресепшн — Антон сидел в её кресле.

— Ты чего тут забыл? — спросила она, глядя в глаза.

Он встал. Неуверенно. Но держался.

— Я просто помогаю. Дима сказал, что…

— Дима больше ничего не говорит здесь. Уходи.

— Подожди, ты чего такая злая? Мне же сказали…

— Я сказала: убирайся.

И когда он попытался отступить, она схватила его за воротник и вытолкала через служебную дверь. Под взгляды сотрудников. Под взгляды клиентов.

А потом пошла в кабинет, достала бутылку минеральной воды и выпила залпом. Руки тряслись.

Через пятнадцать минут позвонила Елена Павловна.

— Ты перешла черту.

— Нет, это вы её перешли, — ответила Виктория, — когда решили, что я здесь декорация.

— Ты не понимаешь, что делаешь. Ты хочешь остаться одна?

— Лучше одна, чем с вами.

Она положила трубку.

И в эту секунду поняла: назад дороги нет.

— А ты, значит, одна справишься? — Дмитрий стоял в дверях, с сумкой на плече и видом человека, которого выгнали с собственной дачи за пьянку и орущую гармонь.

— Ты ж вроде с мамой жил теперь, — холодно ответила Виктория, не отрываясь от ноутбука.

— Мамой ты её не называй. Это моя мать.

— Да ты что. А я-то думала — бухгалтер из ада.

Он зашёл в квартиру, скинул сумку на пол, пошёл в ванну. Без разрешения. Без «можно?». Как будто всё по-прежнему.

— Слушай, ты реально думаешь, что можешь вот так выгнать моего брата из дела, и всё? — доносилось из-за двери. — У тебя, между прочим, не сто процентов. Есть совместно нажитое имущество. И ты, вообще-то, замужем!

— Пока что, — бросила она. — Но не надолго.

Ванная затихла. Потом — хлопок двери.

— Ты подаёшь на развод?

— А ты думал, я за тебя держаться буду? За человека, который в сговоре с мамочкой решил меня из моего бизнеса выжить?

— Я просто хотел, чтобы было по-человечески! Антон — нормальный парень! Ты сама себя закапываешь!

— Вон, дверь. Убирайся. Пока не началась сцена.

— Уже началась, Вик. Уже.

Он вышел. Хлопнул. Даже тапки не взял. И слава Богу.

Через два дня пришла повестка.

«Судебное заседание по рассмотрению иска о разделе совместно нажитого имущества супругов Л.»

И тут у Виктории впервые за всё это время подкашивались ноги. Потому что дело было не в разделах. Дело было в контроле. В доступе. В управлении.

Если он сможет доказать, что за последние два года бизнес рос при его участии, суд может признать это совместно нажитым. А значит — Антон, мамочка и вся их семейка получат право требовать долю. Право на вход в дело. Даже на часть прибыли.

— Юля, срочно ко мне, — сказала она по телефону.

Через полчаса в кабинет вошла адвокат — её старая знакомая, сухая, жёсткая, с короткой стрижкой и голосом прокурора.

— Читаем, — сказала Виктория и кинула повестку.

Юля прошлась глазами, хмыкнула.

— Ну, он решил в суд? Молодец. Это вам не тапками кидаться. Это теперь серьёзно.

— Он идёт на деньги?

— Он идёт на бизнес. Это захват. Ты же знаешь, это типичная схема: сперва под маской «семейного участия», потом — через суд, через давление, через экспертизы. И у тебя уже зам по безопасности — Антошка в кедах.

— Что делать?

— Делаем аудит. Все бумаги. Все документы. Когда зарегистрировала ИП? Как шли контракты? Он участвовал? Доказываем, что салон — результат твоей деятельности, не общей. И готовимся к бою.

— А личное?

— Всё. Сначала имущество. Потом моральный ущерб. Потом опека над собакой. Ты в каком мире живёшь, Вика? У тебя не брак, а рейдерский брак. Тебя просто подставили. Сначала «ты невероятная», потом «мы с мамой решили».

Вечером позвонила Лидка.

— Они сегодня приходили.

— Кто?

— Мама и Антон. Сказали, что ты временно отстранена от дел. Что будут «внутренние перестановки». Я вызвала охрану, конечно. Но… народ в шоке.

Виктория села прямо на пол. На ковёр. Уставилась в стену. Всё, как предупреждала Юля. Их цель — выставить её неадекватной. Эмоциональной. Неуправляемой.

Через два часа в её почте появилось ещё одно письмо — от Дмитрия:

«Вика, ты ведёшь себя как истеричка. Подумай о своём будущем. Пока не поздно. Мы можем всё уладить. Главное — не делать глупостей.»

Она хотела разбить телефон. Стукнуть об стену. Орать. Но просто легла на пол и лежала. Минут двадцать. С закрытыми глазами. Потому что если сейчас заплакать — назад не собрать.

Следующие дни были как в мутной воде.

Юля шуршала документами, звонила, оформляла. Виктория подписывала, собирала, вспоминала, подтверждала. В салоне начались странности — документы «терялись», клиенты жаловались на хамство, поставщики вдруг стали задерживать оплату.

— Это они, — говорила Лидка. — Антон ходит, делает вид, что у него совещание. А сам лезет в договоры, всех переспрашивает: «А давно вы с ней работаете?»

— Больше не лезь, — строго сказала Виктория. — Я всё решу.

Но решалось оно плохо. Особенно когда однажды утром, возле дома, её поджидала сама Елена Павловна.

— Ты подумала?

— Убирайтесь с дороги.

— Мы ведь не враги. Мы просто хотим участвовать. Ты же устанешь одна. Женщина не может быть железной.

— Серьёзно? А вы сами чего добились? Кроме манипуляций?

— Я воспитала сына. Это больше, чем ты можешь понять.

— Вы воспитали крысиного стукача. Поздравляю.

— Виктория… — она шагнула ближе. — Ты разрушишь всё.

— Я спасаю то, что вы хотите разрушить.

Она пошла мимо, не оборачиваясь. Сердце билось, как у марафонца. Руки — липкие. Но идти назад уже не было смысла. Только вперёд.

А потом был суд.

Первое слушание. Всё чинно. Скамьи, адвокаты, запах кислой бумаги. Дмитрий сидел, как монах — руки сложены, лицо трагическое. Даже пожал плечами, когда судья его спросила:

— Истец, вы утверждаете, что принимали участие в создании бизнеса?

— Да, Ваша честь. Я поддерживал супругу, мы вместе обсуждали клиентов, я вел часть переписок…

— А вы получали зарплату?

— Нет. Это была семейная поддержка.

— Но документы оформляла супруга?

— Да. Но по согласованию.

Адвокат Виктории встал.

— Уважаемый суд. В нашей папке — 54 документа, свидетельствующих, что предпринимательская деятельность была начата Викторией Л. до заключения брака. Все ключевые договоры, кредиты, закупки — оформлены исключительно на неё. Более того — истец не числится ни в одном бухгалтерском отчёте.

— Но мы были семьёй! — вмешался Дмитрий. — А теперь она выгоняет меня и мою семью! Ради денег!

Судья подняла бровь.

— Речь идёт о праве собственности, а не о семейных чувствах. Присядьте.

Виктория молчала. Всё, что надо, говорила Юля. А сама она смотрела на бывшего мужа и думала: Сколько же в тебе было лиц. И ни одно — не твоё.

После суда она вышла во двор, встала у урны, закурила. Первый раз за три года.

Лидка подошла сзади.

— Как ты?

— Как после войны.

— Он сказал, что ты истеричка, — хмыкнула Лидка. — Ха. Если бы он знал, как выглядит настоящая истерика.

— Пусть он радуется, что я не устроила. Пока.

Они стояли молча. Где-то за зданием суда пел воробей.

— Ты же знаешь, что они не отстанут, — тихо сказала Лидка. — Это ещё не конец.

— Я знаю, — ответила Виктория. — Поэтому я их уничтожу. До основания. Без шансов.

И улыбнулась.

Такая, что мурашки по коже.

— У него же ничего не выйдет, — шептала себе Виктория, в сотый раз листая материалы дела. — Всё по закону. Всё чисто. Всё…

Но когда ей позвонили из банка, голос у неё задрожал впервые за много месяцев:

— У вас сегодня подано ходатайство об аресте счёта. До выяснения обстоятельств. По заявлению второго совладельца, Л. Дмитрия.

— Какого второго?! — заорала она так, что даже собака под диваном завыла.

Но звонок уже закончился.

Она выдернула кабель интернета, кинулась к машине и через двадцать минут вваливалась в офис банка, как оголодавшая тигрица. Без макияжа, в джинсах и старом пуховике. Без понтов. Только с бешеными глазами.

— Что за фигня?! — стукнула она по стойке.

— Виктория Львовна, успокойтесь, пожалуйста. Поступил пакет документов. В том числе свидетельство о браке, заявление о признании доли бизнеса совместно нажитым и просьба о временной заморозке операций. Мы обязаны отреагировать.

— Он не имеет никакого отношения к счёту! Это ИП, зарегистрированное ДО брака!

— Это нужно будет оспаривать. В суде. Пока что — техническая блокировка. До решения.

Виктория выдохнула. Потом всхлипнула. Потом молча села прямо на кафельный пол, прислонившись к стене.

Они её душили. Методично. Через бюрократию. Через юристов. Через знакомых в налоговой. Через банки.

— Хотите кофе? — несмело спросила кассирша.

— Я хочу, чтобы он сдох, — шепнула Виктория. — Вместе с мамочкой и этим придурком братцем.

Она вернулась домой поздно. Квартиру кто-то обыскал. Не то чтобы прямо вывернул, но открыты ящики, вещи сдвинуты, ящик с флешками — пуст. Видно, искали что-то важное. Или хотели, чтобы она это поняла.

— Хорошо, — сказала она в темноте, включив свет. — Очень хорошо. Значит, теперь по-взрослому.

Она открыла сейф, достала старый добрый диктофон и начала записывать всё, что вспомнила. Где, когда, кто, сколько. Кто к кому ездил. Что говорили. Где мог быть сговор. Куда пошёл тот странный платёж через Антона. Кто из старых сотрудников намекал на «новый порядок».

На следующее утро она уже была в прокуратуре. Потом — у налогового инспектора. Потом — у частного детектива.

— Я хочу знать, куда ездит Антон. И кто к нему приходит. Мне нужен полный список встреч за две недели. И вот фото — его машина. Слежка, телефон, фиксируй всё. Работать — сразу.

— Понял. А что за ситуация?

— Ситуация, в которой я по глупости вышла замуж за карьерного подонка с мамой-рейдером.

— Ага… понятно. Возьмусь.

Детектив прислал отчёт на четвёртый день.

Антон встречался с каким-то юристом в офисе на окраине. Туда же дважды заезжал Дмитрий. И — внимание — их там ждал человек из крупной сети автосалонов.

— Они хотят сожрать бизнес, — объяснила Юля. — И выставить тебя как неэффективного руководителя. Через суды, через фальсификацию. Понимаешь? Они готовят слияние. А ты — лишняя. Им не нужен владелец. Им нужна кукла на диване. Или труп в налоговом реестре.

— Что делать?

— Перехватить. Перекрыть. Взорвать до них. Если хочешь — можно.

Виктория не ответила. Только села и задумалась. Очень долго.

Через неделю она собрала пресс-конференцию. Устроила показательный выход на телевидение — молодая женщина-бизнесвумен, подающая иск против бывшего мужа за попытку рейдерского захвата через фиктивный брак и поддельные документы. Представила факты, показала документы, назвала имена.

— Вот они. Дмитрий Л., его мать Елена Павловна и брат Антон Л. — группа лиц, совершившая попытку захвата бизнеса под видом семейного спора. Вот доказательства. Вот свидетели.

Интернет взорвался. Мнения разделились: кто-то жалел «бедного парня, которого так унизили», кто-то писал: «Браво, девочка! Дай им по шее!»

Её начали приглашать в интервью. Звонили клиенты. Поставщики. Даже налоговая — с ревизией, но с улыбкой.

Через два дня у подъезда её поджидал Дмитрий.

— Ты что творишь?! Ты же уничтожаешь мою репутацию! Ты…

— Молчать, — сказала она так, что он замолчал. — Ты пришёл меня уничтожить. Но не рассчитал, что я отвечу. Теперь расплачивайся.

— Ты не имеешь права!

— А ты имел? Когда подделывал документы? Когда заводил счета на брата?

Он побледнел.

— Ты не докажешь.

— Я уже доказала. А дальше — суд. Надеюсь, тебе нравится форма СИЗО. И маме привет передай. Если доживёт до следствия.

Она повернулась и пошла. На каблуках. Спокойно. Внутри всё тряслось. Но снаружи — ледяной панцирь.

Через месяц она открыла второй автосалон. По договору франшизы. Её лицо — на билбордах. Её история — в журналах. А Дмитрий?

— Он теперь у мамы. Без работы. С Антоном. Они пытались отсудить квартиру, но суд отказал. Всё, что у них есть — обида и кредит на машину, которую они не выплатили, — рассказала Лидка.

— Знаешь, — сказала Виктория, — когда я всё это начала… я думала, что просто спасаю бизнес. А оказалось — спасаю себя. Свою жизнь. Свою голову.

— Ты прямо железная, Вика.

— Нет. Просто я поняла одну вещь: если ты не сожжёшь мост — по нему обязательно кто-то к тебе вернётся. С грязными ногами.