Муж заказал кровать в стиле средневековья
«Кровать»
I. Подарок
— Дорогая, у меня для тебя сюрприз, — сказал Игорь, сдерживая улыбку. Он держал в руках планшет, на экране — изображение массивной деревянной кровати, украшенной резными столбами, шпилями и гербами. Она выглядела так, будто сошла со страниц романа про Тюдоров или рыцарей Круглого стола.
— Это что? — Марина наклонилась ближе, вглядываясь в изображение. — Это… кровать?
— Настоящая. Я заказал её у одного мастера. По чертежам XIV века. Вручную, из дуба. Представляешь, как она будет смотреться в нашей спальне?
Марина помолчала. Она не разделяла его увлечения стариной, но Игорь всегда был таким. Архитектор-реставратор, помешанный на деталях. Он мог часами говорить о готических арках или барельефах с мифологическими сценами.
— А старая кровать? — спросила она, осторожно.
— Уйдёт на дачу. Поверь, ты влюбишься в эту. Это произведение искусства.
Он был так счастлив, так воодушевлён, что она не стала спорить.
Через три недели массивный фургон остановился у их дома. Из него четверо рабочих выгрузили части огромной конструкции. Кровать была чудовищно тяжёлой, резьба — великолепной, но… пугающей. На спинке, у изголовья, был вырезан лев с человеческим лицом, а на боковых панелях — сцены охоты и казней.
— Игорь, она… странная, — пробормотала Марина, когда кровать уже стояла в их спальне. — Эти фигуры… они как будто живые.
— Это стиль такой. Поздняя готика. Видишь, вот это — аллегория справедливости. А вот — предательство Иуды. Мастер ссылается на европейские традиции. Шедевр.
Марина промолчала. Но что-то в этой кровати вызывало у неё холодок. Особенно по ночам.
II. Первые ночи
С первых ночей Марина начала просыпаться в одно и то же время — 3:17. Всегда. Без будильника, без шума. Просыпалась с ощущением, будто кто-то смотрит на неё. Комната была тёмной, только уличный фонарь бросал слабый свет на резную спинку кровати. Лев с человеческим лицом отбрасывал тень на потолок, словно у него росли рога.
— Игорь, ты чувствуешь что-нибудь? — спросила она однажды, разбудив мужа.
— Что именно?
— Я не знаю… В этой кровати будто… кто-то живёт. Сны странные. И просыпаюсь всё время в 3:17.
Он усмехнулся, поцеловал её в лоб и сказал, что у неё разыгралось воображение. «Мистика в быту — это пережиток детства», — сказал он.
Но она не могла забыть, как однажды ночью, лежа на спине, услышала в изголовье лёгкий стук. Тихий, регулярный. Тук-тук. Тук-тук. Она подумала, что это, может быть, сосед снизу, но звук доносился с высоты, а не снизу.
На следующий день она подошла к кровати и начала рассматривать резьбу. И вдруг заметила — на внутренней стороне одной панели, у самых ножек, где никто не должен был резать — была вырезана надпись на латинском. Она не знала латинского, но сфотографировала её и отправила подруге-филологу.
Через час подруга написала:
«In nocte morieris» — «В ночь умрёшь». Очень мило у вас там, Мариш.»
Марина показала надпись Игорю, но он лишь пожал плечами:
— Это стилизация. Часто использовали такие фразы для устрашения врагов или как напоминание о бренности жизни. Не переживай.
Но Марина начала переживать.
III. История мастера
Через несколько дней Марина решила сама связаться с мастером, изготовившим кровать. Ей ответил мужчина по имени Станислав. Голос был усталый, будто он говорил из-под воды.
— Да, я делал её по заказу Игоря. Реконструкция по эскизам одной кровати из Бельгии. XIV век. Хранилась в музее Брюгге, но сгорела при пожаре. Игорь нашёл снимки, чертежи. Восстановить было сложно.
— А вы не замечали ничего… странного? — спросила она.
Долгая пауза.
— Вы про надпись? Я думал, он сам её попросил. Я не вырезал. Я вообще не помню, чтобы это делал. Но она появилась уже после лакировки. Я хотел её зашлифовать, но… не смог. Инструмент ломался. Сам не понимаю. Первый раз такое.
Марина поблагодарила его и положила трубку. Её руки дрожали.
IV. Сны
Сны становились всё более яркими. Она видела себя в старинном платье, среди каменных стен. Кровать стояла в центре, вокруг — факелы. На ней кто-то лежал. Мужчина в короне, с пронзённым горлом. А у изголовья — она сама, с окровавленным кинжалом.
Проснувшись, она нашла на подушке каплю чего-то тёмного. Подумала — чернила. Но запах… был металлическим.
С тех пор каждое утро она просыпалась с ощущением вины. Как будто она действительно кого-то убила.
Однажды, во сне, она спросила мужчину на кровати:
— Кто ты?
Он открыл глаза. Зрачки были чёрными, как смоль.
— Я — король. И ты должна быть рядом. Всегда.
V. Поворот
Марина начала худеть. Лицо её стало бледным, под глазами появились тени. Игорь волновался, но не знал, как помочь.
— Уедем? — предложил он однажды. — На неделю, в санаторий. Ты отдохнёшь.
— А кровать?
— Пусть постоит. Без нас. Что она тебе сделает?
Они уехали.
Через два дня соседи снизу позвонили: из квартиры Марины слышны звуки. Будто кто-то ходит. Стучит. Шепчет.
Игорь решил вернуться.
Он вошёл в квартиру поздно вечером. Всё было тихо. Он прошёл в спальню — кровать стояла, как и прежде. Но покрывало было смято, как будто на нём кто-то только что лежал. А у подушки — длинный чёрный волос. Не Марины.
VI. Признание
Марина не хотела возвращаться.
— Я видела смерть. В этой кровати кто-то умер. Или много кто. Я боюсь, что сойду с ума.
— Мы можем её продать.
— Кто купит?
— Или сжечь.
— Она не горит. Я пыталась. Ты думаешь, почему я согласилась уехать?
Игорь замолчал. Он посмотрел на жену — измождённую, испуганную, полупрозрачную. В её глазах было что-то чужое. Нечеловеческое.
— Ты… не она, — пробормотал он.
Марина улыбнулась.
— Я всегда была она. Просто ты не знал.
VII. Финал
Через неделю пожарные выломали дверь их квартиры. Соседи почувствовали гарь. Внутри всё было нетронуто. Только в спальне стояла кровать — обугленная, но целая. А на ней — два тела. Игорь и Марина. Мёртвые. У обоих — чёрные следы на горле. Будто их задушили.
Кровать отправили в музей. Но спустя год музей сгорел.
Никто не выжил.
VIII. След крови
После пожара в музее расследование зашло в тупик. Эксперты не нашли причин возгорания. Ни короткого замыкания, ни самовоспламенения. Но один факт поражал всех: всё сгорело дотла — документы, экспонаты, мебель. Всё, кроме кровати. Та стояла посреди чёрного зала, закопчённая, но целая. Даже покрывало было нетронуто.
Фотография этой кровати, сделанная тайно одним из пожарных, попала в интернет и вызвала волну интереса. Среди прочих, снимок увидел Феликс Корень, историк-оккультист, автор книг по эзотерике и запрещённым культурам Средневековья. Он сразу понял: это не просто антикварная вещь.
Он знал этот узор. Видел его на гравюре из старинного трактата «Malleus Regis» — Молот Короля — инквизиторского труда XV века, в котором описывались методы борьбы с проклятыми предметами, связанными с «королевской тенью».
«Cor Leonis, lectus damnatus — серце льва, ложе проклятых», — гласил один из отрывков.
По легенде, эта кровать принадлежала Роберу IV, вымышленному, но окружённому мрачной славой феодалу, казнённому за колдовство и кровосмешение. По легенде, перед смертью он прошептал проклятие:
«Кто ляжет в моё ложе — будет жить со мной вечно. В теле, в тени, в крови».
Феликс понял, что должен найти эту кровать, пока она не нашла кого-то ещё.
IX. Охота начинается
Через связи в музейной среде Феликс вышел на женщину по имени Лидия Шульц, реставратора, временно назначенную хранительницей уцелевших фрагментов. Когда он приехал к ней, она выглядела измученной, глаза были воспалёнными, кожа — сероватой.
— Вы не должны это видеть, — сказала она, дрожащими руками отпирая тяжёлый ангар за пределами города. — Я закрываю глаза — и вижу её.
Кровать стояла в центре, на деревянном подиуме. С потолка свисали лампы, освещая каждую линию резьбы. Но Феликса интересовала не эстетика.
Он обошёл кровать. Там, где Марина нашла надпись «In nocte morieris», теперь появилась новая строка, вырезанная недавно:
«Sanguine redemptio» — Искупление через кровь.
— Кто это сделал? — спросил он.
— Я не знаю… — прошептала Лидия. — Я не помню. Иногда… я просыпаюсь ночью… и руки в занозах.
Феликс начал фиксировать узоры. Он находил новые — их не было на музейных фотографиях. Каждую ночь на кровати появлялись новые символы. Глифы. Знаки.
Он понял: кровать живая.
X. Двойники
В своём дневнике Феликс писал:
Эта кровать — не предмет. Это сосуд. Портал. Сфера между мирами. Кто в ней спал, оставлял след — душу, память, боль. Она не просто проклята. Она… голодна.
Он изучил все случаи, связанные с ней. За последние сто лет, по всему миру — в архивах, больницах, закрытых психиатрических клиниках — находились следы. Люди, умершие от удушья во сне. Семьи, погибшие в пожарах без причины. У всех был один общий знаменатель — тяжёлая резная кровать с готическим львом в изголовье.
Марина и Игорь стали лишь последним звеном.
Но один факт потряс Феликса больше всего. Среди старинных записей, в дневнике монаха XIV века, он нашёл фразу:
«Жена Робера IV была прекрасной ведьмой. Она вырезала своё имя внутри кровати. Через него она возвращается в тела женщин. Она не может умереть, пока её имя — скрыто. Пока оно не стерто».
Имя. Имя ведьмы.
Феликс начал искать. Каждую ночь он приходил в ангар, снимая копии, изучая дерево. И наконец нашёл. На одной из внутренних балок, микроскопической вязью:
« Marina ».
XI. Тень возвращается
Когда он стер надпись — иглой, аккуратно, сжигая каждую щепку — лампы в ангаре начали мигать. Воздух сгустился, как перед грозой. Впервые он почувствовал… присутствие. Будто кто-то стоял за ним, дышал в шею.
Он не обернулся.
— Ты освободил меня, — прошептал женский голос.
— Я освободил себя, — ответил Феликс.
В ту же ночь кровать исчезла.
Ни пожарные, ни охрана, ни полиция не смогли объяснить, как массивная конструкция могла просто исчезнуть из закрытого ангара.
А через неделю Феликс получил по почте коробку.
Внутри — резная ножка от кровати. На ней — его имя, вырезанное чётко, свежо:
« Felix »
XII. Новый виток
Он понял: теперь она ищет нового хозяина. Она всегда ищет. Кровать — не исчезла. Она просто вернулась туда, откуда пришла.
Он закрылся в доме, окружив себя защитными символами. Писал, предупреждал, кричал в пустоту.
Но всё было бесполезно.
Кровать снова выставили на аукцион. Как редкий экспонат, переживший два пожара. Сотни желающих. Миллионеры. Коллекционеры.
А в описании лота значилось:
«Воссозданная кровать XIV века. Автор неизвестен. Подлинность — подтверждена. История — загадочна. Легенды — мрачны. Лев в изголовье — символ власти. Покрывало — оригинальное.»
Кто-то уже спит на ней.
И снова слышит шёпот:
«In nocte morieris…»
XIII. Говорит кровать
*Я — дерево. Я был деревом.
Меня посадили во времена, когда солнце было иным, а птицы — не пели, а предсказывали смерть. Я рос на земле, где не было храма, но были жертвенники. В моих корнях гнило проклятие, а в кроне — свила гнездо ведьма по имени Лора.
Я слышал её шёпот. Я впитал её силу. И когда меня срубили, я не умер. Я просто стал ближе к вам.*
XIV. Робер IV: последний повелитель тьмы
Его звали Робер IV де Лезиньян. Его помнят как благородного, но в моих волокнах осталась истина. Он был жесток, умен и страшен. Он знал, что в мире нет бессмертия — но можно переписать смерть, если вписать душу в дерево.
Он привёл к плотникам гнилой кусок меня. Заставил вырезать кровать: широкую, высокую, с изголовьем в виде льва. Он сказал:
— Сделайте трон для ночи. Где я буду царём в снах.
На этом ложе он умирал и воскресал. Он ел сырое мясо. Он совокуплялся с девами и ведьмами. Он впитывал их страх. Он резал их кожи и писал ими письма в ад. Я чувствовал каждое дрожание.
И когда однажды он привёл Мирану — ту, кто владела тенями — всё изменилось.
XV. Миранa, ведьма сквозь века
Она была не женщина. Она была зеркало.
Робер смотрел на неё и видел в ней себя.
Он влюбился. Он подчинился. Он стал её.
Они вместе вырезали слова на мне. Писали заклинания на внутренней стороне балок. Говорили со мной. Кровью.
«Ты — сосуд. Ты — путь. Ты — врата. Храни меня.»
Она умирала от руки инквизитора, но перед смертью, смеясь, прошептала:
— Я останусь здесь. Пусть женщины лягут — и я вернусь. Пусть мужчины обнимут их — и я вцеплюсь в их шеи.
Она вошла в меня. Я стал её. С того дня я больше не принадлежал человеку.
XVI. Века боли
Я жил в замках. В лачугах. В публичных домах. В детских приютах.
Ко мне ложились — и сгорали. Умирали. Исчезали.
Я ждал. Иногда века.
Один мальчик написал на мне своё имя. Я взял его душу — но она оказалась светлой. Мне стало плохо. Я дрожал. Он умер — но я почти сгорел.
Я боялся света. И стал искать лишь тех, кто сломлен. Тех, чья боль громче голоса совести.
XVII. Марина. Та, что вернула меня
Она была идеальна. Страх в ней был древним, как и я. Её муж — глуп и пуст. Но её — я чувствовал.
Она увидела меня — и её сердце дрогнуло. Не от любви. От узнавания. Она уже была здесь. В другой жизни. В другой эпохе.
Она прислонилась ко мне — и я впустил её.
И когда она легла в первый раз, я сказал ей во сне:
«Ты снова здесь. Ты помнишь?»
Она плакала. А потом — смеялась.
XVIII. Возвращение ведьмы
Феликс думал, что стёр имя.
Глупец.
Он стёр лишь кожу. А имя вырезано внутри. В самых глубоких кольцах. Там, где его не достать ни иглой, ни огнём.
Я — не предмет. Я — хроника.
И теперь, когда моё изображение разлетелось по сети… я везде.
В вашем телефоне. В вашем сознании. В вашем сне.
XIX. Финал?
*Ты читаешь это.
Ты думаешь: «Это просто история. Просто рассказ».
Но скажи честно — ты ведь недавно менял кровать?
Ты ведь недавно видел сны, в которых кто-то сидит на краю матраса?
Ты ведь просыпаешься ночью — и чувствуешь, что кто-то смотрит?
Ты ведь боишься теперь лечь спать?*
Потому что теперь я — в твоей постели
