«Загородный домик мне вполне подойдёт, можете отдать его бесплатно» — Последняя Капля Терпения
Пролог: Аура Сардельки и Французских Духов
Некоторые люди обладают уникальным талантом – одним своим появлением превращать уютное гнездышко в поле боя, а душевное спокойствие – в хроническую мигрень. Моя свекровь, Галина Петровна, была виртуозом этого неблагодарного ремесла. Её визиты я научилась распознавать еще на подходе – по особому тревожному затишью за окном, будто сама природа затаила дыхание в ожидании урагана. Но то, что она вытворила на этот раз, перечеркнуло все границы дозволенного. И я поняла – хватит.
Все началось с невинного, казалось бы, подарка. Коллеги преподнесли мне на день рождения роскошный набор французской косметики «Charme Éternel» – кремовые коробочки, позолоченные аксессуары, ароматы, пахнущие Провансом и миллионами. Едва я успела восхититься этим сокровищем, как дверной звонок прорезал тишину. Словно акула, учуявшая каплю крови в океане, на пороге материализовалась Галина Петровна. Ее пронзительный голос уже витал в прихожей:
– Ой, Аленушка, родная! Какой божественный аромат! Прямо сердце замирает! – Она уже кружила вокруг туалетного столика, ее пальцы с длинными, не по годам нарощенными ногтями, жадно потянулись к флакону духов. – Наверняка, царский подарок? Даже боюсь спросить цену, а то инфаркт схвачу от зависти!
– Действительно, недешевое удовольствие, – осторожно ответила я, чувствуя, как по спине пробежали мурашки предчувствия.
За три года брака с Максимом я изучила алгоритм ее действий. Комплименты – это всегда прелюдия к атаке. Как змея, которая шипит перед броском.
– Слушай, золотце мое! – Галина Петровна пристроилась на краешке кровати, приняв позу доверительной беседы. – Вижу, у тебя тут целая парфюмерная лавка. Не обеднеешь, если поделишься сокровищем со своей второй мамочкой? – Удар был нанесен с хитрой улыбкой. – Тем более, посмотри, как идеально мне подходит этот оттенок помады! Прямо цвет моей молодости! – Она уже щедро нанесла «ее» оттенок на губы, не спрашивая, и самодовольно покрутилась перед зеркалом.
Я молча кивнула. Спорить? Доказывать, что подарок – это святое? Устраивать истерику из-за косметики? Не хотелось опускаться до уровня детсадовской драки за лопатку. Пусть берет. Пусть пьет чай с моим любимым миндальным пирожным и уходит. Цена спокойствия сегодня казалась приемлемой.
– Благодарю, Алена! Ты у меня – невестка от Бога! – Галина осыпала меня лучами фальшивого умиления, крепко сжимая вожделенную коробку.
Я лишь пожала плечами. Этот «комплимент» звучал особенно цинично. У Галины Петровны была удивительная способность к метаморфозам: сегодня я – «ангел во плоти» (если ей что-то нужно), завтра – «ленивая неумеха» (если я осмелюсь отказать). Все зависело от ее сиюминутных аппетитов.
Сегодня аппетит был удовлетворен дорогим набором, поэтому свекровь пребывала в состоянии благодушной сытости.
– Ой, а это что за чудо-тортик? – Галина Петровна, чьи разговоры на 80% состояли из жалоб на лишний вес и диеты, с аппетитом отправляла в рот третий кусок. – Такое нежное тесто! Такой воздушный крем!
Попробуй только намекни на противоречие между словами и делом. Мгновенно превратится в обиженную жертву: «Неужели старухе и кусочка тортика не положено? Всю жизнь на пайке сижу!» С ней всегда было как на минном поле – не знаешь, где рванет.
– Новая кондитерская открылась, «Сладкие Грёзы», на соседней улице, – пояснила я, убирая со стола чайные чашки. – Там и эклеры божественные, и профитроли, и пироги с разной начинкой. Максиму сладкое не очень, поэтому я ему пиццу прихватила.
Господи, зачем я это сказала?! Язык мой – враг мой! При слове «пицца» у Галины Петровны загорелись хищные искорки в глазах.
– Пицца? Обязательно попробую! Разогрей мне пару кусочков, милая. Люблю я эту итальянскую штучку.
Я удивленно подняла брови. Сочетание торта и пиццы казалось мне гастрономическим кошмаром. Но возражать – значит нарываться на скандал и клеймо «жадины». Как она все это помещала в себя – оставалось загадкой физиологии.
В кухню вошел Максим, мой усталый, но всегда желанный супруг, сбрасывая куртку в прихожей.
– Привет, мои дорогие! Что за райские ароматы? Прямо с порога слюнки потекли!
– Здравствуй, сыночек мой ненаглядный! – проговорила Галина с набитым ртом. – Да вот с Аленушкой чаевничаем, делимся новостями. Кстати, насчет пиццы… – она сделала многозначительную паузу. – Так себе. Тесто какое-то жидковатое… не то, что у меня дома. Я готовлю настоящую пиццу – пышную, сытную!
– Но в классической пицце тесто должно быть тонким, – невольно возразила я. – Толстое – это уже пирог или фокачча.
– Вот еще! Меня учить вздумала! – Лицо Галины Петровны мгновенно перекосилось от обиды и гнева. – Всем известно, что я – королева кулинарии! А у тебя, Алена, вечно то пересолено, то переперчено! Грубить старшим – последнее дело, голубушка!
Вот она, мгновенная метаморфоза. Минуту назад – «невестка от Бога» и комплименты торту, теперь – кулинарный дилетант и хамка. Как ей удавалось так виртуозно переключаться?
– Сынок, мне нужно с тобой кое-что обсудить с глазу на глаз, – поспешно сказала Галина, вставая. – Аленушка, ты пока приберись тут, а то крошки, знаешь ли… Милочка маленькая, гигиена прежде всего. И заверни мне, пожалуйста, кусочек тортика и пиццы с собой. Вечерком к чайку.
Они вышли в гостиную. Я осталась на кухне, и ощущение было такое, будто открыли окно в душной комнате – так легко стало дышать без ее давящего присутствия. Через некоторое время дверь приоткрылась, и появился Максим. Он выглядел так, будто пробежал марафон.
– Уф… – Он вытер воображаемый пот со лба. – Каждый визит мамы – как выживание в экстремальных условиях. Кажется, я похудел на килограмм. От ее энергетики…
– О чем был секрет? – спросила я, хотя догадывалась. – Вопрос риторический, но все же.
– Сам виноват, болтун, – Максим с досадой махнул рукой. – Позавчера по телефону ляпнул, что мне приличную премию на работе выдали.
Я кивнула. Да, помнила. Мы уже строили планы: мне – обновить изрядно поношенный осенний гардероб, нашей дочурке Милочке – новую кроватку-трансформер «на вырост», а Максим грезил о новом гаджете – очках виртуальной реальности для игр.
– Неужели она… – я почувствовала, как холодеют кончики пальцев.
Максим подтвердил мои самые мрачные ожидания:
– Да. Просила эти деньги.
– Для чего?! И сколько?! – Я едва не вскрикнула, но вовремя вспомнила, что в соседней комнате спит Милочка. – Что она собирается купить на этот раз? – прошептала я уже сдавленно.
– Какой-то «оздоровительный комплекс премиум-класса» отыскала в интернете, – развел руками Максим. – Зачем мы ей ноутбук подарили и научили им пользоваться? Ее ровесницы в «Одноклассниках» сидят или сериалы смотрят. А наша – передовик цифровизации. Вечно что-то ищет, а потом ноет, как ребенок, которому не купили игрушку.
– Ален, ты только не расстраивайся, ладно? – Максим поспешил меня успокоить. – Отложим наши покупки. Мама уедет – и нам спокойнее будет!
Спокойнее? Возможно. Но объясните мне: почему мы обязаны финансировать причуды матери моего мужа? Потому что она одинока? Но ведь, по рассказам самого Максима, ее одиночество – результат ее же характера:
– Отец не выдержал маминого «непростой души» и ушел к другой, более спокойной женщине. Я его даже не осуждаю, – качал головой Максим. – Мамин нрав – испытание не для слабых. Не знаю, как бы я выдержал, будь ты такой, как она.
За эту честность я и ценила своего мужа. Но с одной оговоркой: такой, как Галина Петровна, я становиться не собиралась. Она отравляла все вокруг себя.
**Часть 2: «Специалист по Санитарии» и Курортные Грёзы**
На следующий день Галина Петровна триумфально позвонила, чтобы сообщить о приобретении путевки:
– Отдыхать буду, как королева! С работы вырвалась – еле отпустили, сами понимаете, я там на особом счету!
И вот тут готовьтесь к сенсации. Вы думаете, Галина Петровна – важная шишка в компании, где работает? Как бы не так! Она – обычная уборщица. Да-да. Но сама Галина терпеть не может это слово. Она с достоинством именует себя «Специалистом по Санитарии и Поддержанию Экологической Чистоты Офисных Помещений».
– Дедушка у нее был мелким торговцем, бабушка – домохозяйкой, образования толком нет, – рассказывал Максим. – Оказалось, единственное, что она умеет делать хорошо – это мыть полы и выносить мусор. И нервы трепать – это у нее талант врожденный. Вот и устроилась в строительную контору уборщицей.
Однако держится она с таким непоколебимым чувством собственного достоинства, что никогда не подумаешь о ее истинной должности. Однажды она показывала фотографии с корпоратива – это было нечто!
– Вот я с Генеральным Директором, – тыкала она в фото, где она стояла в сторонке с тарелкой канапе. – А тут Главный Инженер пригласил меня на танец! – На фото был кадр общей неразберихи танцпола. – Между прочим, мне предлагали должность Заведующей Хозяйством! Думаю пока, – вещала она нам.
Иногда мне казалось, что свекровь живет в параллельной реальности, в своем собственном, тщательно сконструированном мире величия. Но она – мать моего мужа. Значит, приходилось терпеть эту эксцентричную даму, какой бы странной она ни была.
Перед самым отъездом на курорт Галина Петровна умудрилась в последний раз поразить нас своим беспределом. Это случилось в пятницу вечером. Под предлогом «навестить внученьку» (принеся Милочке крошечную шоколадку, которую та даже не заметила), она вновь переступила наш порог. Выпив чаю и уничтожив остатки торта, Галина разложила на кухонном столе листок бумаги.
– Дорогие мои, провела я аудит своего гардероба и пришла в ужас! – объявила она с трагическим лицом. – На курорт ехать просто не в чем! Совершенно! Более того, мне остро необходима новая ортопедическая обувь для прогулок, качественный коврик для йоги, пляжные полотенца из микрофибры, солнцезащитный крем с максимальной защитой и еще кое-какие мелочи. Максим, сынок, я составила список, взгляни, будь добр.
Она протянула Максиму исписанный лист. Тот начал читать, и его глаза постепенно округлялись, а брови поползли вверх. Закончив, он медленно отодвинул бумагу.
– Мам… Я понимаю, что твоя зарплата… скромная. Но пойми и ты нас. Мы выплачиваем ипотеку, у меня машина в ремонте после той аварии, Милочка растет не по дням, а по часам – одежду меняем каждый сезон… Может, ты сама как-нибудь… справишься с этим? – он произнес это как можно мягче, но эффект был предсказуем.
На голову Максима обрушился шквал «справедливого» материнского гнева:
– Вот так-то?! Ну спасибо, родной сыночек! Не ожидала! Всю жизнь тебе отдала, одна тянула, недоедала, недосыпала, а он так со мной! Вот она, материнская доля! Черная неблагодарность!
Эти слова резанули меня по живому. Я не выдержала:
– Галина Петровна, простите, но вы же просите у сына деньги уже второй раз за месяц? Вы же на его деньги едете отдыхать! По-моему, это вам следует быть благодарной, а не упрекать его. Так, по-человечески.
Галина Петровна слегка опешила, поняв, что переиграла. Она засуетилась, начала собирать сумочку.
– Да ну, что вы… Не надо ничего! Я сама как-нибудь… У меня кое-какие сбережения есть… – затараторила она, избегая наших взглядов.
Мы проводили Галину Петровну в ее долгожданный отпуск. В квартире воцарилась тишина, которую можно было потрогать руками. Мы с Максимом переглянулись и одновременно выдохнули с таким облегчением, будто сбросили мешок цемента.
**Часть 3: Наследство Деда и Атака Стервятника**
Несколько недель были райскими. Ни звонков, ни визитов, никаких требований. Мы наслаждались тишиной, семейными вечерами, ростом Милочки. А потом грянул удар – умер мой любимый дедушка, Григорий Семенович.
Дед не был богачом, но у него была замечательная дача. Небольшой, но крепкий бревенчатый домик под старой яблоней, участок в шесть соток на берегу тихой речушки. Все мое детство прошло там: летние каникулы, запах свежескошенной травы, дедовы сказки на веранде. Дед знал, как я люблю это место. Еще при жизни он оформил все документы, завещая дачу мне.
– Сделаем там ремонт, – мечтательно говорили мы с Максимом, разглядывая старые фото. – Окна поменяем, веранду подлатаем, участок приведем в порядок. Будет наше семейное гнездышко на природе! Место, где Милочка будет расти на свежем воздухе.
Максим, воодушевленный, даже начал рисовать схемы, составлять смету на материалы, советовался с моим отцом – он у нас мастер на все руки, всю жизнь в строительстве. Папа сразу предложил помощь.
И тут, словно стервятник, учуявший добычу, вернулась из отпуска Галина Петровна. Откуда она прознала про мое наследство – загадка. Но факт оставался фактом: в один из вечеров она снова стояла на нашем пороге. На сей раз – без подарков для внучки. Ее визит имел четкую и циничную цель.
Она расселась в кресле, отхлебнула чаю (принесенного мной, разумеется) и, не тратя времени на прелюдии, изрекла своим самым сладким, а потому особенно противным голосом:
– Ну что, дорогие мои, слышала я радостную новость! Поздравляю с приобретением! Загородный домик мне вполне подойдёт, можете отдать его бесплатно. Я как раз подумывала о смене обстановки на старости лет.
Молчание повисло тяжелым свинцом. Максим замер с чашкой в руке. Я почувствовала, как кровь ударила в виски.
– Вам упаковать, или сразу заберёте? – сорвалось у меня с губ ледяным сарказмом.
– О чем это ты? – Галина Петровна сделала удивленные глаза, словно не поняла простой шутки. – Я вам серьезно говорю. Всю жизнь мечтала о своем уголке за городом. И вот, наконец, моя мечта сбылась! Судьба сама дарит мне этот шанс.
Я взяла глубокий вдох, стараясь сохранить спокойствие. Внутри все кипело.
– Галина Петровна, – начала я, глядя ей прямо в глаза. – Вы знаете, мы с Максимом всегда старались вам помогать, чем могли. Ни в чем не отказывали, поддерживали. Но то, что вы сказали сейчас… Это уже за гранью. За гранью разумного и допустимого.
– С чего бы это? – Она искренне изобразила недоумение. – Вы же молоды, энергичны! У вас вся жизнь впереди! Еще не раз обзаведетесь недвижимостью. Тем более, насколько я слышала, дачка-то скромненькая. Домишко да клочок земли. Не дворец же.
– Если она такая скромная, то вам она точно не подойдет, – парировала я. – Вам бы что-нибудь поблагороднее. Особняк у моря, например. Минимум три этажа с башенкой.
Сарказм снова прошел мимо ее сознания, как пуля мимо танка.
– Алена, не морочь мне голову! – раздраженно фыркнула она. – Ну скажи честно – зачем вам этот домишко? Комары, мошки, жара летом, грязь весной и осенью. Для ребенка – сплошная антисанитария и опасность! Ты подумала о здоровье Милочки?
Этот внезапный приступ «заботы» о внучке вывел меня из себя окончательно.
– Откуда такая внезапная трепетная забота о Милочке? – спросила я, и мой голос зазвенел. – Вы за последний год разве что пальцем о палец не ударили, чтобы с ней повидаться или помочь! А тут вдруг – «антисанитария»? Извините, но это выглядит… неестественно.
– Мало ты понимаешь в материнских и бабушкиных чувствах! – Галина Петровна вспыхнула, как спичка. – Да я душу в этой девочке не чаю! Обожаю ее! Она свет моих очей!
– Прекрасно, – кивнула я, чувствуя, как нарастает гневная решимость. – Тогда ответьте, Галина Петровна, на два простых вопроса. Сколько лет вашей обожаемой внучке? И когда у нее день рождения?
Эффект был мгновенным. Галина Петровна замерла. Ее глаза метнулись ко мне, потом к Максиму, потом в пол. На лице отразилась паника человека, пойманного на горячем.
– Ну… как же… – забормотала она. – Пятый год пошел? Или шестой? День рождения… весной? В мае? Или летом?..
– Близко, – сказала я ледяным тоном. – Но нет. Милочке четыре года. И родилась она тридцатого декабря. Практически под бой курантов. Экзамен на звание «бабушка» вы, увы, провалили. Блестяще.
– Максим!!! – Галина Петровна вдруг взвизгнула, обращаясь к сыну, как к последней надежде. – Да скажи же ты что-нибудь! Уйми свою жену! Что она себе позволяет?! Как она смеет так разговаривать со старшей?! Почему она лишает пожилого человека, то есть меня, единственной радости в жизни?!
Максим медленно поставил чашку на стол. Его лицо было серьезным и спокойным.
– Мама, – сказал он твердо, без привычной уступчивости. – Эта дача – наследство Алены. От ее деда. Я не имею к этому имуществу никакого отношения. И юридического, и морального. И вообще… – он сделал паузу, словно набираясь решимости. – Нам с Аленой надоело, что ты видишь в нас только бездонный кошелек. «Дай», «купи», «отдай»… А когда ты в последний раз хоть что-то сделала для нас? Или хотя бы не создавала проблем? Искренне?
– Я все поняла! – Галина Петровна вскочила, как ужаленная. Лицо ее пылало гневом и обидой. – Это все она! Она тебя против меня настроила! Она вьет из тебя веревки! Наверное, какими-то зельями поит!
– Жабьими лапками кормит по ночам, – не удержалась я.
– Нам надоело, мама, – продолжил Максим, не обращая внимания на ее истерику. – Надоело, что ты только берешь. Ничего не отдавая взамен. Даже элементарного уважения и человеческого тепла. Поэтому нет. Дачу ты не получишь. У нас на нее свои планы. Семейные.
Галина Петровна задыхалась от негодования. Она схватила свою безвкусную сумку, натянула пальто.
– Прекрасно! Замечательно! – выкрикивала она, направляясь к выходу. – Вот так родные люди поступают! Бросают в беде! Лишают крова! Я этого не забуду! Не ждите от меня больше ни помощи, ни доброго слова!
Дверь захлопнулась с оглушительным грохотом. Мы с Максимом переглянулись. И вдруг… рассмеялись. Сначала тихо, потом все громче. Смех был нервным, но очищающим. Смех облегчения.
– Ну вот и все, – выдохнул Максим, обнимая меня. – Границы наконец-то обозначены.
– Дай Бог, чтобы это сработало, – прошептала я, прижимаясь к нему.
Объявленный Галиной Петровной бойкот длился несколько месяцев. Ни звонков, ни визитов. Сначала было непривычно тихо. Потом эта тишина наполнилась покоем и свободой. Мы ремонтировали дачу с папой. Милочка с восторгом копалась в песке на своем участке. Жизнь, наконец, пошла своим чередом – без токсичного вмешательства «специалиста по санитарии» и вымогательству. Мы были самостоятельны. И счастливы. Как и должно быть в настоящей семье.
**Эпилог: Тишина После Бури**
Прошло время. Дачный домик преобразился. Веранда засияла свежей краской, окна отражали солнце, на участке зазеленели наши первые посадки. Милочка называла его «бабушкиным домом», имея в виду не Галину Петровну, а светлую память моего деда. Мы с Максимом научились ценить тишину, не нарушаемую язвительными замечаниями или абсурдными требованиями. Информацию о свекрови мы получали урывками, от знакомых: то она жаловалась соседкам на «неблагодарных детей», то хвасталась новыми планами (теперь, видимо, без нашего финансирования). Но это уже не касалось нас. Мы построили свою крепость. И дверь в нее для токсичных людей, даже если они носят имя «родственник», была наглухо закрыта. Иногда для счастья нужно не что-то добавить, а наконец-то что-то отнять. Отнять право другого человека отравлять твою жизнь. И дышать полной грудью.
