Высадив любовницу из машины, Бучин нежно с ней попрощался и поехал домой. У подъезда секунду постоял, мысленно взвешивая всё, что скажет супруге. Поднялся по лестнице и отпер дверь.

— Привет, — сказал Бучин. – Вера, ты дома?

— Дома, — флегматично отозвалась жена. – Привет. Ну что, идти эскалопы жарить?

Бучин дал себе слово действовать прямо – уверенно, резко, по-мужски! Поставить точку на своей двойной жизни, пока на губах не остыли поцелуи любовницы, пока его вновь не засосало обывательское болото.

— Вера, — Бучин прочистил горло. – Я пришёл тебе сказать… что нам надо расстаться.

К известию Вера отнеслась более чем спокойно. Веру Бучину вообще было трудно вывести из равновесия. Когда-то Бучин за это даже дразнил её «Верой Холодной».

— То есть что? – спросила Вера в дверях кухни. – Мне не жарить эскалопы?

— На твоё усмотрение, — сказал Бучин. – Хочешь – жарь, не хочешь – не жарь. А я ухожу к другой женщине.

После такого заявления большинство жён бросается на мужей врукопашную со сковородкой. Или закатывает яростную сцену. Но Вера к этому большинству не относилась.

— Подумаешь, какой фифель-мифель, — сказала она. – Ты мои сапоги из ремонта принёс?

— Нет, — смешался Бучин. – Если тебе это так важно – прямо сейчас поеду в мастерскую и заберу!

— Охо-хо… — пробурчала Вера. – Такой ты и есть, Бучин. Пошли дурака за сапогами – он старые и принесёт.

Бучин обиделся. Ему стало казаться, что объяснение о разрыве семейных отношений идёт как-то не так. Не хватает эмоций, страстей, гневных обличений! Хотя чего ещё ждать от деревянной супруги по прозвищу Вера Холодная?

— Мне кажется, Вера, ты меня не слышишь! – сказал Бучин. – Я официально объявляю, что ухожу к другой женщине, я покидаю тебя, а ты о каких-то сапогах!
— Правильно, — сказала Вера. – В отличие от меня ты можешь уйти куда угодно. Твои-то сапоги не в ремонте. Отчего бы не ходить?

Они прожили вместе долго, но Бучин до сих пор не мог понять, когда его жена иронизирует, а когда – говорит всерьёз. В своё время он как раз и запал на Веру из-за её ровного характера, бесконфликтности и немногословия. Плюс весомую роль сыграли хозяйственность Веры и её упругие приятные формы.

Вера была надёжна, верна и хладнокровна, как тридцатитонный корабельный якорь. Но теперь Бучин любил другую. Любил горячо, греховно и сладко! Поэтому надлежало расставить точки над «i» и сматывать удочки в новую жизнь.

— И вот, Вера, — сказал Бучин с ноткой торжественности, скорби и сожаления. – Я за всё тебе благодарен, но ухожу, поскольку люблю другую женщину. А тебя не люблю.

— Да обалдеть, — сказала Вера. – Не любит он меня, полукеда припадочная! Моя мама, например, любила соседа. А папа любил домино и водку. И что? Смотри, какая замечательная в итоге получилась я.

Бучин знал, что спорить с Верой очень трудно. У неё каждое слово – как гиря. Весь его начальный пыл куда-то улетучился, скандалить расхотелось.
— Веруня, ты и правда замечательная, — кисло сказал Бучин. – Но я люблю другую. Люблю горячо, греховно и сладко. И намерен к ней уйти, понимаешь?
— Другую – это кого? – спросила жена. – Наташку Крапивину, что ли?

Бучин попятился. Год назад у него действительно был тайный роман с Крапивиной, но он даже не предполагал, что Вера с ней знакома!
— А откуда ты её?… – начал он и осёкся. – Впрочем, не важно. Нет, Вера, речь не о Крапивиной.

Вера зевнула.

— Тогда, может, Светлана Бурбульская? К ней намылился?

У Бучина похолодела спина. Бурбульская тоже была его любовницей, но это осталось в прошлом. А если Вера знала – почему молчала? Ах да, она же кремень, слова не вытянешь.

— Не угадала, — сказал Бучин. – Не Бурбульская и не Крапивина. Это совсем другая, восхитительная женщина, вершина моей мечты. Я не могу без неё жить и собираюсь уйти к ней. И не отговаривай!

— Значит, скорей всего, Майка, — сказала жена. – Эх, Бучин-Бучин… органика ты треснутая. Тоже мне – секрет полишинеля. Вершина твоей мечты – Майя Валентиновна Гусяева. Тридцать пять лет, один ребёнок, два аборта… Ага?

Бучин схватился за голову. Выстрел пришёлся в яблочко! Он крутил роман именно с Майей Гусяевой.

— Но как? – пролепетал Бучин. – Кто нас сдал? Ты шпионила за мной, что ли?

— Элементарно, Бучин, — сказала Вера. – Батенька мой, я гинеколог со стажем. И я перещупала всех женщин в этом чёртовом городе, в то время как ты – лишь малую их часть. Мне достаточно просто заглянуть куда надо, чтобы понять, что ты там был, чучело гороховое!

Бучин собрал себя в кулак.
— Допустим, ты угадала! – независимо сказал он. – Пускай это даже Гусяева. Это ничего не меняет, я ухожу к ней.

— Дурачок ты, Бучин, — сказала Вера. – Хоть бы ради интереса у меня спросил! Кстати, ничего восхитительного в Гусяевой не замечено, всё как у всех баб, это я как врач говорю. А историю болезни у своей вершины мечты ты видел?

— Н-нет… — сознался Бучин.

— То-то! Во-первых, немедленно дуй под душ. Во-вторых, завтра я звякну Семёнычу, чтобы принял тебя в диспансере без очереди, — сказала Вера. – А потом поговорим. Это же позорище: муж гинеколога не в состоянии найти себе здоровую бабу!

— И что мне делать? – сказал Бучин жалобно.

— Я пошла жарить эскалопы, — сказала Вера. – А ты мойся и делай что хочешь. Если тебе нужна вершина мечты без всяких болячек – обращайся, порекомендую…